ОБ АВТОРСКОЙ ПЕСНЕ

Н. Курчев – отрывок из книги
 «От костра к микрофону» (с.10-12)1/  

 Простой человек не может не петь и не сочинить хотя бы простейших стишков-складушек, даже если у него нет голоса, музыкального слуха и элементарного представления о правилах стихосложения. Это является его естественной потребностью. Ведь бывают же в жизни человека — и довольно часто — моменты, ситуации, настроения, когда хочется петь или хотя бы послушать хорошую песню, которая соответствовала бы его душевному состоянию, послушать стихи или самому сочинить на ходу какую-нибудь подходящую к случаю рифмованную прибаутку.

Когда же это у нас чаще всего бывает? Большей частью, когда мы не одни, а с товарищами проводим где-то свободное время. Представьте себе, например, что вы со своими друзьями отправились в интересный поход, что вы молоды, и ваша энергия буквально плещет через край. Ну как тут не запеть в поезде, например, или у костра после трудного походного дня, когда сама обстановка способствует "излиянию чувств" через песню или стихи! И вообще, всюду, где собирается молодежь — и не только молодежь, — как правило, звучат песни, реже — стихи: будь то поход, туристский или альпинистский лагерь, спортивные сборы, демонстрация, вечеринка и т. д.

Во всех этих случаях важно только одно: песня должна соответствовать душевному складу и состоянию, настроению, должна быть созвучна внутреннему миру и переживаниям поющих, близка им по содержанию. К сожалению, не всегда имеющийся профессиональный песенный репертуар соответствует этому требованию. Особенно мало у нас шуточных и глубоко лирических, искренних песен, в которых ощущается большая потребность, особенно у молодежи. И тогда в ход идут порой совершенно немыслимые, подчас слезливые, иногда просто низкопробные, полублатные, или, как их некоторые называют, "маловысокохудожественные" песни. "Ну что ж, — скажут некоторые не очень требовательные исполнители, — зато в них есть шутка, какая-то лирика, острота тематики и элементы романтики, наконец!". И появляются так называемые "вагонные" песни, выкопанные неизвестно откуда — иногда времен НЭПа или более древнего происхождения.

К сожалению, наши композиторы-песенники долгое время увлекались песнями, прямо скажем, высокопарного характера, и редкие лирические или шуточные песни, появлявшиеся в те времена на пластинках или в кино, становились моментально модными, их распевали все. В чем же тогда мы, простые смертные, искали выход из создавшегося положения? Многие шли по пути подбора новых слов на мелодии широко известных популярных песен. Это, оказывается, не так уж трудно — подобрать и срифмовать несколько строчек с расчетом, чтобы они подошли к мелодии. Практически это может сделать любой грамотный человек. Конечно, другое дело — удастся ли ему вложить в эти строчки глубокий смысл и поэтические образы. Тут уж нужен некоторый талант.

И вот появляется масса песен-переделок (перетекстовок), чаще всего, невысокого качества. Их некоторое время поют, ибо они, несмотря на свою доморощенность, часто выражают именно то, чем живет сейчас автор и его друзья и слушатели. Неважное качество стихов и избитая мелодия, большей частью не соответствующая содержанию стихов, приводили к тому, что эти песни жили недолго.

Неудовлетворенные таким ходом дела, некоторые молодые талантливые певцы из молодежи стали писать сами песни уже полностью — то есть и стихи, и музыку. Это явилось началом интереснейшего в нашей культурной жизни явления — появления так называемых самодеятельных авторов или, как их некоторые называют, "бардов" или, еще хлестче, — "менестрелей", хотя, по сути дела, ни одно из этих названий не является подходящим. Дело в том, что в данном случае один и тот же человек является автором стихов, автором музыки, сам поет и сам себе аккомпанирует — обычно на гитаре. Это дает огромный эффект: слияние четырех творческих лиц в одном дает возможность наиболее полно выразить — в стихах, в музыке, в интонациях исполнения и аккомпанемента — все то, что он хотел передать своим слушателям. Такой удачный синтез практически никогда не достигается в профессиональной песне, где замысел автора-поэта неизбежно в какой-то мере искажается — независимо от их воли — в дальнейшем композитором, затем — исполнителем и даже аккомпаниатором.

Огромную популярность самодеятельные (или авторские) песни получили еще и потому, что авторы их — выходцы из той же среды, которая остро нуждается в песнях, отражающих ее внутренний мир: это студенты, инженеры, медики, педагоги, рабочие, научные работники и т. д.

Как, в какой обстановке сочинялись такие песни? Есть, например, сведения о том, как сочинялись песни-перетекстовки альпинистами 30-х годов. В 1933 году ленинградские альпинисты начали ездить в район Домбая на Северном Кавказе. В этом районе альпинисты ЛИИ (Ленинградского индустриального института, позже он стал называться Ленинградским политехническим институтом имени М.И. Калинина, а сейчас — Политехническим университетом), организовали палаточный лагерь "Поляна ЛИИ", а другие альпинисты — лагерь "Алибек" ДСО "Наука", в котором также отдыхали и ходили в горы наши ученые и академики. Здесь-то и начали сочинять песни-перетекстовки. Так, член экспедиции АН СССР, женщина по фамилии Пайерлс, окончившая Ленинградский Государственный университет и приехавшая в лагерь вместе с учеными, сочинила песню "Пленяет взор пейзаж гористый..." на мелодию популярной в то время песенки "Алаверды" о том, как ходили на вершины известные ученые С.А. Янчевский, Е.А. Белецкий, Б.Н. Делоне, А.И. Иоффе. Песенку "Сияет, играет..." сочинил альпинист ЛИИ Иван Песчанский. Был сочинен ряд других песен — чаще шуточного характера на местные темы.

А на "Поляне ЛИИ" Лев Аронович Сена — преподаватель ЛИИ — сочинил в 1937 году, среди многих других песен, известную "Холодную ночевку". Как это происходило, Лев Аронович рассказал в интервью, взятом у него Н. Курчевым 24 января 1969 года. Здесь приводится часть этой беседы.

"...Надо сказать, что наши песни, в общем, были в то время (в 1936 году) довольно популярны. В Домбае было несколько лагерей, мы ходили друг к другу в гости, и я бы сказал, что наш лагерь ЛИИ, как он тогда назывался, среди других лагерей был известен тем, что к другим на костер мы приходили со своими песнями. И вот наступил 1937 год, в лагере у нас были две смены. Первая смена приехала довольно рано — это были гидротехники, которые по условиям их практики должны были находиться здесь пораньше. Поэтому они частично накладывались и на вторую смену. И вот, когда мы приехали на вторую смену, то были неприятно удивлены тем, что репертуар-то был совсем не альпинистским. Пелись песни всякие — начиная от всевозможных жалостных романсов и заканчивая блатными. И особенно популярной — невероятно популярной! — была одна блатная песня, которая начиналась словами:

Сижу и целый день страдаю,
 В окно железное гляжу...

С ней боролись всеми методами — от уговоров и прямо чуть ли не до административных мер. Помню, как-то я поднимался по "ишакстриту", который вел к нашему лагерю. Посреди лагеря у нас, недалеко от того места, где костер разводился, был большой валун. Я увидел: сидит там девушка в тренировочном костюме — такая милая, что называется "тургеневская" девушка, и поет эту самую блатную песенку.

Погода немножко хмурилась. Я сидел в палатке Михаила Мартыновича Отживольского, и он тогда говорит: "Знаете, Лев Аронович, с этой песней можно справиться единственным способом: написать на этот же мотив другие слова, например, про холодную ночевку!". Одним словом, я получил "социальный заказ"! Дня через два после этого я был в гостях у своих друзей в лагере "Алибек". Возвращаться вечером я не мог из-за ужаснейшей погоды. И вот утром, после ливневого дождя, я возвращался (дождь все еще продолжался), и по дороге сочинил эту самую "Холодную ночевку". Она еще не совсем была готова — мы с товарищами ее подредактировали:

Сижу и целу ночь скучаю,
Темно вокруг и грустно мне,
А струйки мутные так медленно стекают
За воротник — кап-кап — и по спине.

Зачем оставил я штормовку,
Палатку Здарского не взял ?
Попал я, бедненький, в холодную ночевку,
И холод косточки мои сковал.
Теперь, укрывшись по палаткам,
Весь лагерь спит в сухих мешках,
Я ж на уступчике сижу довольно шатком,
Терплю холодный бивуак.

Моим страданьям нет предела,
Терпеть уж больше мочи нет..
Ва-ва, ва-вавва-ва, Ва-вавва, вавва, вав-ва-ва...
Скорей бы наступил рассвет!
Передо мной Белалакая
Стоит в туманной вышине,
А струйки мутные так медленно стекают
За воротник — кап-кап — и по спине...

Вечером собрались у костра, и тут кто-то опять запел эту блатную песню. Я тогда говорю: "Знаете, товарищи, подождите, я сейчас спою другую песню!". Признаюсь, я сам такого результата не ожидал! Потому что, как только спел, сразу все разбежались по палаткам за карандашами и бумагой, песня была тут же переписана, тут же раз десять, наверно, исполнена, и, могу сказать, что через неделю ее пел и весь Кавказ, пожалуй! Я очень удивлен был тогда, как она в точку попала!

Курчев: — Тем более что мотив был известен, а тут как раз про вас же, альпинистов, поют!

Сена: — Да! Причем, надо сказать, что каждому альпинисту приходилось если не настоящую холодную ночевку пережить, то, во всяком случае, где-то помокнуть, позябнуть приходилось, — это уж обязательно! Песня достаточно хорошо известна, и сейчас трудно найти альпиниста, который бы не знал ее; пожалуй, она больше всех остальных действительно выдержала срок. И надо сказать, что она сыграла полезную роль: эту самую блатную песню буквально сразу забыли совершенно, так что все, наверно, переключились снова на альпинистскую тематику и с таким, естественно, налетом юмора...".

В большом интервью, отрывок из которого приведен выше, кратко рассказывается об истории создания еще 13 альпинистских песен, написанных в то время…